Старое здание советской постройки ничем не отличалось от других общежитий коммунального типа со времен СССР: такие же обшарпанные стены со стороны фасада с разными окошками – кто-то поставил себе стеклопакет, а кто-то довольствовался старыми, деревянными окнами. В каждом крыле по восемь квартир, одна общая кухня, туалет и душевая. Герои нашей истории жили на первом этаже, в левом крыле, и атмосфера там царила тоже общажная – ссорились, скандалили, мирились, опять ссорились, и так по кругу.
Утро пятницы ничем не отличалось от обычного – больше половины жильцов ушли на работу, остались только домохозяйки, пенсионеры и те, кто работает посменно. Первая на кухню вышла грузная Лена – она считала себя самой главной в крыле только потому, что дольше всех здесь жила, а может потому, что фигура у нее очень мощная.
– Наташа! – громко заорала она, и ее низкий голос разнесся по всему коридору. – Иди снимай свое тряпье, всю кухню завесила. Не стыдно? Даже трусы твои висят, а там мужики ходят, смотрят на твое исподнее.
Из комнаты Наташи раздался громкий плач грудного ребенка и двухлетнего карапуза. Тощая Наташа открыла дверь и зашипела:
– Дай выспаться! Почти под утро заснула, у Юльки зубы режутся. Клешни убрала от меня! Ты что в комнату лезешь?
– Иди, давай снимай белье!
– Клешни убрала!
– Снимай белье, я сказала!
В коридоре началась возня. Из соседней комнаты высунулся взлохмаченный Шурик:
– Бабы дайте поспать, мне в ночную смену!
– Шурик, ты бы молчал! – накинулись на него бабы. – Бухал всю ночь со своей кралей и непотребством занимался, судя по звукам. Зови ее сюда, мы ей патлы потреплем за то, что своим сопрано она нам спать не дает.
– А ее нет, она уже ушла, чтобы я выспался перед сменой, а вы орете!
Из комнат стали выходить и другие жильцы. Они вставали к своим плитам и начинали кашеварить – варить кашки на завтрак и супчики на обед. Скоро коридор заполнили бегающие дети с визгом, криком и плачем. Никто ни с кем не здоровался, а наоборот – все друг на друга спросонья ворчали:
– Анна Ивановна, заберите свою кошку, она у вас линяет!
– Света, угомоните своих детей, они верещат как сирена!
– Наташа, я твое стираное тряпье в тазик собрала, забери свои манатки!
– Вы мне дадите поспать? Мне в ночную смену!
Но все менялось, когда выходил он – седой старичок Михаил Иванович. Он был в почетном возрасте и явно из аристократов, очень вежливый, интеллигентный и уважаемый всеми жильцами. Полгода назад его привезли две женщины, очевидно дочь и внучка, грузчики внесли старый диван, тумбочку, комод и множество книг в связках. Потом привели больного старика – он был совсем плох.
– Дед, мы скоро к тебе приедем! – сказали женщины. Но больше их никто не видел.
Старик был с температурой и еле передвигался с палочкой, тяжело шаркая тапками по полу до туалета. Соседи стали ему помогать, чем мог: в первую очередь надо было его вылечить, и это получилось у них успешно – в крыле жили две медсестры. Вскоре старик поправился, его осанка выровнялась как у истинного аристократа. Потом все соседи старались обустроить ему комнату: женщины мыли пол, постелили палас и повесили занавески, мужчины прибили полочки для книг и притащили дубовый стол. Михаил Иванович был очень благодарен, но тема его появления в общежитии и отношения с родственниками была закрыта. Поговаривают, что он разменял квартиру с дочкой и поэтому оказался здесь.
– Доброе утро! – раскланявшись всем присутствующим на кухне сказал Михаил Иванович. – Надеюсь вы не забыли, у меня завтра юбилей, 75 лет, всех приглашаю.
– Доброе утро, Михаил Иванович, – дружелюбно и с уважением отвечали ему соседи. – Как вы себя чувствуете, как спалось? Конечно же помним и придем.
Вечером общежитие напоминало улей – все соседи, уставшие за день, опять начинали ссориться и выяснять отношения чуть ли не до драки. Ближе к ночи улей затих, слышен был только плач детей из отдельных комнат. Хорошо, что Шурика со своей кралей не было, ее сопрано достало всех!
Утро следующего дня было каким-то торжественно-взволнованным, как сам Михаил Иванович. Соседи даже не ссорились, а учтиво предлагали ему свои услуги. Была суббота, а поэтому почти все соседи были дома. Кто-то сбегал со списком в магазин (Михаил Иванович дал денег на покупки и наотрез отказывался от благотворительности со стороны соседей, сам хотел весь банкет оплатить), кто-то пек пирог, кто-то резал салаты. К пяти часам все было готово – посреди комнаты юбиляра стоял дубовый стол и еще один, раскладной, чтобы все вместились. Но соседей поразил юбиляр своим видом – он был подтянут, в строгом костюме, белой рубашке и с галстуком – таким красавцем его еще никто не видел. Все ахнули!
– Дорогие мои соседи! – произнес он, подняв бокал. – Вы – моя родная семья. Видимо, не нужен я стал родственникам, потому что старый, но вы мне заменили и дочерей, и сыновей, и внуков, и братьев, и сестер! Я хочу выпить за вас – за мою большую, дружную семью!
Женщины прослезились, все поддержали тост. А потом пошло веселье и перемирие – Лена обнималась с Наташей, даже кралю Шурика они приняли в свой дружеский круг. Все захмелевшие соседи просили друг у друга прощения, закапывали топор войны и забывали старые обиды. Никто не замечал, как верещат дети в коридоре, ссорясь из-за конфет и кусочков торта, все были на волне позитива. Даже линяющая кошка Анны Ивановны отиралась среди гостей в писках сброшенного под стол лакомства.
В воскресный день раскладной стол был перебазирован на общую кухню: если кто захочет продолжения банкета – закуски и напитки, оставшиеся со вчерашнего дня, нужно было срочно уничтожить, чтобы не закисли салаты. Михаил Иванович иногда тоже выходил из своей комнаты, чтобы полюбоваться перемирием в общежитии, но праздновать уже отказывался, ел манную кашку.
Наступили будни и все вернулось на круги своя. Лена рано утром ругалась с Наташей, они обе нападали на Шурика, который опаздывал на работу, Анна Ивановна ловила по всему коридору свою линяющую кошку под ворчание соседей, орали проснувшиеся дети. И только когда на кухню вышел Михаил Иванович и всем раскланялся, соседи заметно подобрели: «Доброе утро Михаил Иванович! Как спалось, Михаил Иванович? Как вы себя чувствуете Михаил Иванович?».
Источник
