На продуктовом рынке, среди гвалта наглых покупателей и хамоватых продавцов, возле палаток с овощами и фруктами, бегала бездомная собака. Передвигалась зигзагами, наклонив к земле голову, и таращилась безумными от голода глазами на встречающихся прохожих. Вглядывалась в каждого человека, в надежде, что кто-нибудь её заметит и чем-нибудь угостит. Но взгляды уходили в пустоту. Покупатели словно не хотели обращать внимания на голодное измученное животное, пробегая мимо него по своим более важным делам. А может, просто каждый из них был настолько погружён в свои личные накопившиеся проблемы и заботы, что даже не пытался смотреть по сторонам, чтобы не вляпаться в очередную беду.
Вдруг собака резко встрепенулась, задрала нос, развернулась всем телом и молниеносно помчалась в середину небольшой площадки, окружённой со всех сторон платками с продуктами. Одним прыжком она оказалась рядом с местом, куда минуту назад упал недоеденный кем-то хот-дог. В тот момент, когда несчастная собака собиралась жадно схватить его и не жуя проглотить, чей-то удар ноги в брюхо подбросил её в воздух. Она отчаянно взвизгнула, заметалась и юркнула между палатками. Опрометчиво бросилась бежать, испуганно определяя направление выхода. Раздался истошный крик:
– Ишь тварь какая нашлась! Будет мне тут заразу таскать и антисанитарию разводить! – возмутилась кучная женщина в заляпанном синем халате.
Послышался дружный гогот стоявших неподалёку азербайджанцев.
– Галына, ты опасный женщина. К тибе лучше не подходить. Скоро все сабака разгоныш на рынке. Будим звёзды тибе на палатке рысоват, как на самалётах. Гы-гы-гы-гы! – заржал один из них.
– Да пошли вы, придурки! – выругалась продавщица, докурила сигарету, бросила окурок на землю и направилась к своему ларьку.
– Вить, ну ёшь твою мать, хорош филонить, ящики пустые иди забери! – крикнула она на грузчика, который залип в смартфоне. Крикнула и почему-то улыбнулась. Может, от того, что выпустила пар, а, может, от глубины своей русской души.
***
Эдик, неопределённого возраста и без определённого места жительства, сидел возле входа на рынок, прислонившись спиной к забору. Он что-то ел, методично вытаскивая куски продуктов из рваного целлофанового пакета дрожащими, худющими и отмороженными руками, похожими на клочки рубероида. Рядом стояла мятая полторашка с пивом, из которой бомж периодически делал судорожный глоток, причмокивая то ли от удовольствия, то ли от облегчения, вызываемого отступающим похмельем.
Подняв мутные глаза, Эдуард заметил рядом с собой загнанную собаку, которая тяжело дышала, высунув шершавый язык, и жадно вглядывалась в пакет с продуктами.
– Чё, жрать хочешь? – усмехнулся мужик. – А то! Сам понимаю, что без еды тяжело жить. На вот, облезлая псина, подкрепись.
Эдик вытащил из пакета сосиску и протянул собаке. Она робко подошла к мужчине, вспоминая недавний случай возле торговой палатки, осторожно обнюхала руку, взяла с опаской зубами еду и, не сводя со спасителя глаз, принялась тщательно жевать.
– Во, вишь как в жизни бывает? – бомж потрепал псину за ухом. – Кто сам не доедает, тот всегда другим помогает. Потому что понимает, что ситуации разные бывают, с каждым может несчастье произойти. А от того, кто жирует крошки хлеба не дождёшься. Он ещё сам у тебя заберёт последние гроши. А попадёт в трудное положение, поможешь ему, так спасибо не скажет. Нос воротит, как будто ему все должны. Что скажешь – гнилые нынче люди пошли. Не то что вы – собаки, никогда не забываете доброту. На вот ещё тут… Поправляйся… Жри…
Он оставил исхудавшему животному пакет с едой, допил пиво из полторашки, неспешно собрал вещи и пошёл по направлению к парку, заглядывая по пути в урны и мусорные бачки.
С неба начал падать первый октябрьский снег. Аккуратно укутывая в белую пелену грязные городские газоны. Эдик остановился и посмотрел на небо. Закрыл глаза, сделал глубокий вдох, поднял воротник куцего, пыльного и потрёпанного временем пальто и неторопливо поплёлся вглубь парка. Собака покорно двинулась вслед за ним.
Они прожили вместе целый месяц, слоняясь по помойкам и добывая случайную еду. Ночевали в подвалах и подворотнях, прижимаясь друг к другу, чтобы сохранить драгоценное тепло. А потом наступила настоящая зима, пришли леденящие холода, город засыпало густым снегом. Стало совсем тяжело.
***
Одним поздним ноябрьским вечером Эдик подошёл к палатке с надписью «Шаурма», вежливо постучал в дверь и осторожно потянул её на себя. Его сразу обдало терпким запахом жареного лука и мяса, и обволокло жирным теплом. Он аккуратно поставил на пол киоска объёмный полиэтиленовый чёрный пакет и сказал:
– Ахмед, я товар принёс, дай рублей пятьсот…
Источник
